Заикнулась было: "Эээ, 2007?, я думала сейчас...", но, услышав в ответ: "Какая тебе разница!", успокоилась. Потому что исполнение мне понравилось. При том, что - далеко не первоклассный оркестр, а гуманитарный баренбоймовский проект - "Западно-восточный диван", - оркестр, в котором он насильно посадил рядом евреев и палестинцев с арабами, заставив их вместе играть. Где-то читала, что идея оказался утопией чистой воды, играть они играют, но в перерывах смотрят друг на друга волками и не разговаривают даже сквозь зубы. На что Маша заметила: "Хорошо, на репетициях тогда тихо должно быть, никто не мешает!" (судит по себе... их оркестр галдит как стая сорок, и дирижеру стоит немалых усилий восстановить порядок).
Спросила детей про скерцо: "Злое или веселое?" - ответили: "Весело-злое", а еще яростное и отчаянное и ... много еще чего. Гораздо больше, чем в дискуссиях далеких времен, тогда речь как-то шла про "+ / -", в смысле апофеоз "хороших сил или плохих".
Мужа часто посещают безумные идеи, сегодня, например, дирижерство для Маши. В Германии сейчас пошла женско-дирижерская волна, дирижерки борятся за равноправие, против засилья мужчин в профессии, ввели же квоты на политиков и управленцев, значит и этих пересчитать пора. Тут уж я сказала "решительное нет", потому что "какое бы там ни равноправие, дело не женское, половина оркестра хочешь-ни хочешь - мужчины, не воспримут они дирижерку всерьез, какие бы там квоты не вводили". Заодно посудачили на тему, сможет ли женщина на тарелках или тубе. Результат - не секрет: если я скажу "нет", то Маша с папой - явно противоположного мнения. Да и в парне я не уверена: воля, сила, лидерский склад, жажда власти... - слишком уж тонкая у него организация, не для него все это.
А манера у Баренбойма - караяновская. Много двигается (на потребу зрителю), устраивает театр, в то время как великие дирижеры прошлого были скорее скупы на жесты. Настала моя очередь противоречить: "Мравинский был скуп, но, подозреваю, что из-за возраста и - элементарно - убывающих физических сил". В ответ муж сослался на кого-то, кто жаловался, что если музыка пойдет по пути Караяна, то это будет конец музыки". И вообще, был член партии, и такие музыканты как Стерн или Перельман отказывались с ним играть. - Зато Муттер играла, лет с 14-ти! На фестивале в Зальцбурге! - Еще он взвинтил гонорары, и солистам, и себе, с него начались рыночные отношения. - Ну и что же теперь!
Здесь клубок прикатился к моей затяжной волынке: Моцарт - не единственный великий сын своего города, Караян - тоже. И зальцбуржцы чтят его по полной. На берегу реки увидела я домик, подошла поближе, так и есть!
А это вид из окна:
Решила, что он здесь жил, но муж опять решение опротестовал: "Он жил в Анифе, пригороде". Но родился, в любом случае, в Зальцбурге, учился в Моцартеуме, был одним из организаторов фестиваля.
Нашла длинный документальный фильм:
И фрагмент Дворжака, 1966 года, другой - 1986, "20 лет спустя", на фестивале в Зальцбурге.
Фильм начинается с его слов: "Дирижером нельзя стать, им надо быть. Конечно, можно чему-то научиться, но есть две вещи, которым научиться невозможно: интенсивности восприятия и интенсивности в способности это восприятие передать".